Музыка Мэдисона: После прочтения Первой поправки, Новая книга Берта Нойборна на первый взгляд кажется маловероятным произведением, которое сегодня может служить большой цели. Кто захочет прославить взгляд рабовладельца Джеймса Мэдисона на свободу, воплощенный в давно устаревшей Конституции, отчаянно нуждающейся в обновлении или переписывании? И кто хочет услышать это от бывшего директора по правовым вопросам ACLU, который только что подписал петицию в поддержку найма Гарольда Коха, защитника убийств с помощью дронов и агрессивных президентских войн, для преподавания права прав человека в Нью-Йоркском университете, петиция куча душных коррумпированных профессоров, противостоящих моральной позиции студентов?
Но главный тезис Нойборна - не поклонение Джеймсу Мэдисону, и он просто страдает той же слепотой к войне, что и остальная часть его общества, полагая, как он пишет, что мир «зависит от якоря американской мощи» (будь то мир хочет этого или нет). Легализация убийства не может быть проблемой для взгляда Нойборна на Конституцию, но легализация взяточничества - проблема. И вот где Музыка Мэдисона становится полезным. Каждый раз, когда Верховный суд США выносит решение в пользу плутократии, он выступает против прецедентов, здравого смысла, приличия и последовательного и правдоподобного прочтения Билля о правах, в котором рассматриваются различные поправки, направленные на укрепление демократии.
Это также постановление против Конституции, которая нигде не давала ему, Верховному суду, права принимать решения по любым подобным вопросам. Хотя, к сожалению, нет возможности вычленить Верховный суд вне Конституции, его довольно легко понять как подчиняющийся законам Конгресса, а не наоборот. Не то чтобы сегодняшний Конгресс приближает нас к демократии, чем сегодняшний Верховный суд, но когда наша культура будет готова к реформе, будет множество доступных путей, и каждый институт будет реформирован или упразднен.
Первая поправка гласит: «Конгресс не должен издавать никаких законов, касающихся установления религии или запрещающих свободное исповедание религии; или ограничение свободы слова или печати; или о праве людей мирно собираться и обращаться к правительству с просьбой о возмещении ущерба ».
Необорн, к его чести, не хочет читать это, как ACLU, а именно как защиту от взяточничества и частных расходов на выборы.
Первоначальный проект Мэдисона, строго отредактированный Сенатом - одно из тех институтов, которые заслуживают отмены и в котором отчасти виноват сам Мэдисон, - начинался с защиты как религиозного, так и светского сознания. Окончательный проект начинается с запрета правительству навязывать религию, а затем запрещает ему запрещать чью-либо религию. Дело в том, чтобы в духе восемнадцатого века установить свободу мысли. От мысли переходят к речи, от обычной речи - к печати. Каждому из них гарантирована свобода. Помимо слов и прессы, в демократическом обществе идея идеи переходит к массовым действиям: право на собрания; кроме того, остается право подавать петиции правительству.
Как указывает Нойборн, первая поправка изображает функционирующую демократию; это не просто список несвязанных прав. Свобода слова также не является единственным реальным правом, которое он перечисляет, другие права являются просто частными ее примерами. Скорее, свобода мысли и печати, собраний и петиций - это уникальные права, преследующие собственные цели. Но ни один из них не является самоцелью. Цель всего набора прав - сформировать правительство и общество, в котором популярная мысль (в свое время богатых белых мужчин, позднее расширившаяся) оказывает по крайней мере какое-то значительное влияние на государственную политику. В настоящее время, конечно, это не так, и Нойборн возлагает большую часть вины за это на выбор Верховного суда на протяжении веков, из лучших побуждений и в иных отношениях, в отношении того, как читать первую поправку.
Как предполагает Нойборн, право подавать петиции правительству не соблюдается. Ничто не идет на голосование в Палате так называемых представителей, если оно не одобрено лидером партии большинства. Сорок один сенатор, представляющий крошечную часть населения, может остановить почти любой законопроект в Сенате. Демократическое понимание права на подачу петиции могло бы позволить общественности требовать голосования в Конгрессе по вопросам, представляющим общественный интерес. На самом деле, я думаю, что это понимание не будет новым. Руководство Джефферсона, которое является частью правил Палаты представителей, позволяет подавать петиции и мемориалы, которые часто подаются в Конгресс местными властями и правительствами штата и группами. И, по крайней мере, в случае процедуры импичмента, он перечисляет петицию и меморандум (письменное изложение фактов, сопровождающих петицию) как одно из средств инициирования процедуры импичмента. Я знаю это, потому что тысячи из нас собрали миллионы подписей под петициями о начале импичмента президенту Джорджу Бушу, желательность которого также достигла большинства в опросах общественного мнения, несмотря на отсутствие действий или обсуждений в Вашингтоне. Общественность не смогла даже провести голосование. Наши претензии не были удовлетворены.
Право на свободу собраний ограничено клетками свободы слова, право на свободу прессы монополизировано корпорациями, а право на свободу слова сокращено в нужных местах и расширено в неправильных местах.
Меня не убеждают те, кто выступает против любых ограничений на свободу слова. Речь, соответственно, не считается свободной, когда речь идет об угрозах, шантаже, вымогательстве, ложных заявлениях, причиняющих вред, непристойности, «нецензурных словах», коммерческих высказываниях, призывающих к незаконным действиям, или вопиюще ложных и вводящих в заблуждение коммерческих высказываниях. Согласно Международному пакту о гражданских и политических правах, участником которого являются Соединенные Штаты, должна быть запрещена «всякая пропаганда войны» - стандарт, соблюдение которого привело бы к исчезновению значительной части телевизионных просмотров в США.
Итак, мы должны выбрать, где разрешить речь, а где нет, и, как документально подтверждает Нойборн, в настоящее время это делается без соблюдения логики. Тратить деньги на избрание благоприятного для плутократов кандидата считается «чистой речью», заслуживающей высшей защиты, но внесение денег в кампанию этого кандидата - «косвенное высказывание», заслуживающее немного меньшей защиты и, следовательно, ограниченное. Между тем сжигание призывной карточки - это просто «коммуникативное поведение», и когда избиратель пишет от имени в знак протеста, голосование не получает никакой защиты и может быть запрещено. Верховные власти не позволяют судьям рассматривать дела, в которых один из участников судебного процесса является крупным спонсором судьи, но позволяют избранным должностным лицам управлять людьми, которые покупают им места. Корпорации получают право первой поправки, несмотря на отсутствие человеческого достоинства, чтобы претендовать на право пятой поправки хранить молчание; мы должны притворяться, что корпорации - люди или нет? Суд поддержал требование об удостоверении личности избирателя в Индиане, несмотря на понимание того, что это несоразмерно повредит бедным, и несмотря на то, что в Индиане не было обнаружено ни одного случая мошенничества с избирателями. Если право превзойти кого-либо и эффективно купить кандидата на выборах является высшей формой защищенной речи, почему право голоса является наименьшим? Почему в бедных районах разрешены длинные очереди для голосования? Почему можно использовать округа, чтобы гарантировать избрание кандидата или партии? Почему судимость может лишить права голоса? Почему выборы могут быть спланированы так, чтобы приносить пользу двухпартийной дуополии, а не избирателям?
Нойборн пишет, что «сильная сторонняя культура девятнадцатого века опиралась на простоту доступа к бюллетеням и возможность перекрестной поддержки. Верховный суд уничтожил и то, и другое, оставив республиканский картель, который подавляет новые идеи, которые могут угрожать статус-кво ».
Нойборн предлагает множество обычных и очень хороших решений: создание бесплатных СМИ на наших воздушных волнах, предоставление налоговых льгот, чтобы каждый человек мог потратить деньги на выборы, сопоставление небольших пожертвований, как это делает город Нью-Йорк, создание автоматической регистрации как штат Орегон. сделал, создав выходной день выборов. Нойборн предлагает голосовать, позволяя отказаться - я бы предпочел добавить возможность голосовать «ни за что из вышеперечисленного». Но реальное решение - это народное движение, которое заставляет одну или несколько ветвей нашего правительства рассматривать свою цель как поддержку демократии, а не просто бомбить другие страны от своего имени.
Это подводит нас к главному, что делает наше правительство, которое одобряют даже его недоброжелатели из числа профессоров права, а именно к войне. К его чести, Нойборн выступает за право на отказ от военной службы по соображениям совести, а также за право групп или отдельных лиц на свободу слова обучать ненасильственным методам действий группы, обозначенные как «террористические». Тем не менее он поддерживает наем в качестве преподавателя так называемого права прав человека человека, который использовал свое юридическое образование, чтобы заявить Конгрессу, что у него нет военных полномочий, чтобы узаконить жестокое и явно незаконное нападение на Ливию, которое оставило после себя, возможно, необратимую катастрофу, от которой беспомощные люди спасаются бегством на лодках и санкционируют практику массового убийства мужчин, женщин и детей ракетами с дронов.
Я хотел бы увидеть объяснение профессора Нойборна относительно того, как может быть право правительства убить его (и любого, кто находится рядом с ним) ракетой адского огня, в то время как это одновременно его право быть защищенным от необоснованного обыска и захвата. , его право не привлекаться к ответственности за преступление, караемое смертной казнью или иное печально известное преступление, кроме как по представлению или обвинительному заключению Большого жюри, его право на быстрое и открытое судебное разбирательство, его право быть проинформированным об обвинении и встречаться с судом свидетелей, его право вызывать свидетелей в суд, его право на суд присяжных и его право не подвергаться жестокому или необычному наказанию.
